«Я с детства учился бояться мигрантов — и больше не хочу»

После ужасающего теракта в «Крокус Сити Холл» жители ХМАО остро отреагировали на национальность задержанных. Через несколько после атаки некоторые югорчане отказались ездить с уроженцами Таджикистана в такси, другие ополчились на работавшего без нареканий 10 лет дворника. Каждый пост о трагедии в группе NEFT в «ВКонтакте» вызывал жаркие дискуссии вокруг диаспор и прав приезжих.

Корреспондент NEFT Анатолий Кузнецов вырос под Сургутом и не раз был свидетелем и невольным участником межэтнических конфликтов. О том, почему кулаки и ругательства не помогут решить проблемы — читайте в его колонке.

«Они все захватили»

В поселке недалеко от Сургута, где я вырос, живет больше 18 тыс. человек. Многие из них — мигранты из Средней Азии или с Кавказа. В разговорах людей старшего поколения — тех самых советских людей, где все жили дружно — именно мигранты часто становились козлами отпущения. 

«Они все захватили: рынки, магазины. Наживаются на нас. Плодятся, не переставая: рожают детей и получают здесь гражданство. Сами даже на русском слова сказать не могут. Спят с нашими девочками, навязывают свою религию», — примерно такие рассуждения можно было услышать из уст близких или друзей семьи с самого детства.

Окружающие взрослые, хотели они того или нет, учили нас бояться и презирать мигрантов. Так раскручивалось колесо вражды — речь на другом языке пугала, казалась опасной. Подростками мы подсознательно сами искали в ребятах из других национальностей что-то плохое, и, разумеется, находили. Наверняка дети мигрантов слышали примерно то же самое, но про славян. 

Дальше, настроенные взрослыми на конфликт, мы шли в школы, где, банально, в силу возраста, не могли не конфликтовать. Этническая напряженность же добавляла масла в огонь.

Буллинг

Среди школьных хулиганов хватало ребят из семей приезжих. Сейчас я понимаю, что сложно не озлобиться, когда на тебя постоянно смотрят косо и считают человеком второго сорта. Но в школьные годы я сначала боялся, а потом ненавидел.

Больше всего от них доставалось ученикам, которые не знали, как за себя постоять. Среди них и был и автор этой колонки. Все начиналось с оскорблений — часто на родном для оскорбляющего языке, под звуки смеющихся приятелей обидчика. После в ход шли грубые толчки, запугивания и, конечно, выманивание денег. Все как в нашумевшем «Слове пацана» — «Попрыгай, не звенит ли чего, выверни карманы», и так далее. Только с национальным колоритом.

Спортивные и бородатые не по годам школьники, одетые все как один в кожаные куртки и черные шапки, на которых написано большими буквами, к какой нации принадлежат ее владельцы, были олицетворением опасности.

Один из случаев из школьного времени все еще вызывает во мне злость. Нетрезвый парень чуть старше нокаутировал меня в одной из подворотен за то, что я «не уступил ему дорогу» не тротуаре. Конечно, это на самом деле было просто поводом для агрессии.

Я вспоминаю о разговоре с женой, тоже выросшей в моем поселке. Для нее это было еще большим стрессом: невозможно было пробыть больше десяти минут в центре, не услышав вслед свист или зазывания «прокатиться» из затонированных Lada Priora. 

Так страх перерастал в ненависть. В моем лексиконе быстро появились оскорбительные слова, которыми называют мигрантов. Сами южане стали либо опасными врагами, либо поводом для шуток. Спустя годы я понял, что среди моих обидчиков хватало и на 100% «своих» ребят.

Насилие порождает насилие

В начале 2010-х в Сургуте появилась организация «Совесть». Активисты позиционировали себя как приверженцы ЗОЖ — пробежки, кричалки против алкоголя и наркотиков, самоорганизующиеся кружки турникменов или, например, футболистов. К организации присоединялись и мои сверстники. Здоровый образ жизни тогда входил в моду, и все хотели быть такими, как эти сильные ребята. 

Потом, правда, деятельность «Совести» стала носить другой характер. Все чаще название организации стало мелькать в историях про избиение мигрантов и массовые драки с южанами. Один из моих школьных приятелей тогда рассказывал об участии в одной из массовых драк примерно так: 

«Мне надо было поддержать пацанов, иначе не уважали бы. Все участники били друг друга дубинками, кулаками. Потом приехала полиция, мы убежали».

Мы слушали его с неподдельным интересом: ничего себе, настоящие разборки!

На защиту от мигрантов-хулиганов деятельность «Совести» никак не повлияла. Наоборот, драк стало больше, они становились все более кровавыми.

Более того, постепенно стало нормой бояться не только мигрантов, но и спортсменов из этого движения. 

Помогла ли деятельность «Совести» сделать жизнь простых сургутян спокойнее и безопаснее? Конечно, нет. Стало только страшнее.  Бытовая ксенофобия скоро переросла в откровенный криминал. Поговаривали, что бойцы «Совести» нередко нападали на приезжих из-за чуть более смуглой кожи или непривычного акцента. Несколько раз спортсмены устраивали массовые драки у торговых центров, где попадало всем, и участникам конфликта и случайным прохожим. Позже были нападения на бизнесменов, стрельба по людям из травматического пистолета, попытка развязать разборки с чеченской диаспорой.

Спустя несколько лет лидеры организации стали фигурантами уголовных дел, и «Совесть» была ликвидирована. Борцы с хулиганами в итоге стали точно таким же источником проблем, как и те, с кем они боролись.

Почему я снова боюсь

С той поры прошло немало лет. Жизнь в ХМАО стала безопаснее. Согласно данным Генпрокуратуры, количество преступлений, совершенных иностранцами и лицами без гражданства на территории Югры, за период с 2010 по 2021 год снизилось на 71,1 % и продолжало снижаться до 2023 года. Занятный факт из той же статистики — число преступлений среди мигрантов колеблется всего от 2% в начале 2010-х до 1% в начале 2020-х. Остальные неприглядные поступки на совести людей с российскими паспортами.

В итоге сделать улицы безопаснее помогли вовсе не бритоголовые парни с дубинками. Сработало увеличение камер на улицах, профилактическая работа МВД с диаспорами и банальный культурный диалог.

В школе я познакомился с парнем из Азербайджана. Несмотря на все установки в голове мы как-то смогли найти общий язык, а затем подружиться. И он, и вся его семья были радушными хозяевами, приятными собеседниками и хорошими товарищами. В гостях меня всегда угощали национальными блюдами, не жалея ничего на стол. 

Мой друг — верующий мусульманин, но не навязывал мне, атеисту, выросшему в православной культуре, своих взглядов. Он старался придерживаться традиционных ценностей, но понимал и принимал иную точку зрения.

Конечно, он обижался на подколы окружающих, но в нем всегда хватало достоинства отстоять себя и свой народ вежливо и цивилизованно. Это всегда придавало мне сил. Придает и сейчас, когда хочется огульно осудить или испугаться таджика на улице, потому что четверо террористов убили больше сотни мирных людей. 

Наша дружба помогла мне понять, что нет плохих наций, но иногда бывают плохие люди.

Я видел, как югорчане с разным оттенком кожи и акцентом годами избивали друг друга из-за зашоренных стереотипов и отсутствия элементарного сочувствия. Сегодня, когда я читаю призывы отыграться за трагедию на всех неславянах, мне становится страшно. Я не хочу, чтобы мы возвращались в прошлое. 

Объединяться в минуту трудностей, чтобы поддержать друг друга — это нормально. Мы все нуждаемся в этом. Но объединение против тех, кто сам сейчас нуждается в защите, только снова раскручивает колесо насилия, с которым Югра боролась десять лет назад.