Как инженер из Мурманска построила карьеру в нефтянке и почему ушла из отрасли

Яна пришла в нефтянку в 2011 году. За почти десять лет она поработала в Иркутской области, попадала в плен на иракском месторождении и доросла до управленца на Сахалине. Сейчас, в 36 лет, она уже покинула отрасль из-за кризиса. Яна рассказала NEFT, какой карьерный путь она прошла и скучает ли по нефтянке. 

Загорелась нефтянкой из-за рассказа подруги

Я из Мурманска, закончила Мурманский государственный технический университет по специальности «Радиотехника», была инженером. В 2011 году я однажды проводила время с друзьями, и там девушка рассказывала о своем парне, который работал в нефтянке по вахтам. Было ничего непонятно, но очень интересно! 

Подруга пообещала спросить, можно ли мне прийти на собеседование. Вот так после сложного 16-часового собеседования я попала в Schlumberger на должность слесаря КИПиА (electronic technician trainee).

Сразу отметила, что компания набирает людей примерно одинакового склада характера: пробивных и умеющих решать проблемы нестандартно. 

Меня отправили на мою первую локацию в Иркутской области. Я работала на базе недалеко от месторождения. Я ремонтировала оборудование и обеспечивала скважины всем необходимым для работы. Тогда для меня самым сложным были перелеты — между Мурманском и Иркутском немалая разница, а нужно было летать и в другие регионы.  

Но к этому джетлагу я постепенно привыкла. Как и к тому объему информации, которую нужно было впитывать поначалу. Первые месяцы в этом смысле стали для меня испытанием, ведь я не училась на нефтяника. Инженерных знаний мне хватало, но вот изучить особенности работы в большой компании — это требовало усилий.

Год проработала слесарем-стажером, а после прошла обучение от компании в Тюмени и стала техником. Меня отправили работать на Ванкорское месторождение, но уже в качестве техника-электроника — это аналог инженерной позиции в России. А потом в моей карьере произошел резкий поворот. 

Приключения в Ираке

Я увидела статью на нашем сайте, где девушка рассказывала о работе в Ираке. Там она писала, что и к женщинам относятся там с большим уважением, и в целом бояться нечего, уровень безопасности высокий.

Я хотела приключений, поэтому написала ей письмо: «Прочитала ваше интервью. Спрошу прямо: как попасть к вам на работу?» Она мне ответила и даже пообещала передать письмо в отдел по персоналу.

Спустя несколько недель мне пришел ответ оттуда: по счастью, они как раз искали техника с моими компетенциями! Местное начальство меня отпускать не хотело, но спустя восемь месяцев, когда я завершила все дела в России, все же улетела в Ирак. 

Это было в сентябре 2013 года. Я уверена, что мне в этом очень помог английский. Это сильно упрощало и общение с коллегами, и сам процесс перевода.  

Было много разного: и сложности общения с коллегами, и жара (помню, как мы жарили яйца на металлической пластине под солнцем). А однажды я даже попала в плен — нашу базу захватили местные во время выборов в Северной Румейле. Нас несколько дней продержали в заложниках, угрожали оружием и хотели расстрелять как неверных. Но все, слава богу, обошлось. 

Тогда я поняла многое о людях — те, кто больше всех бил себя пяткой в грудь, мол, я мужчина, я смелый, сидели, притихнув. А переговоры осмелился вести мальчик-стажер из местных, ему и 20 лет не было.

Я была рада, что и сама смогла сохранить самообладание. Нас в итоге освободили и через трое суток вернули домой. Через месяц я снова прилетела и в сумме проработала там до мая 2015 года.

Все это время я, даже не зная, что такой конкурс есть, два квартала подряд становилась лучшим техником, даже ездила на награждение в Дубай. Но потом нас догнал кризис, экспатов сократили, а мне предложили поработать в Южно-Сахалинске. 

Старший инженер

До этого я работала только вахтами, а тут нужно было работать на постоянке. Я переехала из Мурманска в Южно-Сахалинск. Инженер-электроник первой категории — так моя новая должность называлась бы в российский компании. Я уже могла замещать руководителя, понимала, как работают департаменты, но работала в цеху.

Мы занимались обслуживанием бурильного оборудования. Появилась новая специфика — морское бурение. Это для меня было в новинку, но я втянулась. Зато к восьмичасовому рабочему дню так и не смогла привыкнуть. Возможно прозвучит глупо, но я не понимала, как мне отдыхать в выходные, почему здесь для людей работа была просто работой, а не жизнью, как привыкла я.

Я оставалась после работы, чтобы что-то доделать или изучить, и это даже стало причиной размолвки с коллегами: ведь они видели это так, будто я стараюсь выделиться на их фоне.

У меня за плечами был опыт работы в самых разных коллективах, но тут что-то не складывалось. Я была не в своей тарелке. Поэтому, когда мне предложили поехать в командировку на другой объект, я согласилась. Так меня стали одалживать другие проекты, где нужен был мой опыт, и три года я жила на чемоданах, поработала и в ОАЭ, и по России полетала. Мне так даже больше нравилось, кто-то ездит на работу на маршрутке, а я — на самолете.

Руководитель отдела

Со временем коллеги из Южно-Сахалинска тоже меня приняли, потому что увидели, какой я человек и специалист. А начальство предложило мне руководить отделом наземного оборудования. Нужно было обслуживать электронику, разные датчики, в том числе, в рабочих вагончиках.

Мне кажется, я сразу влилась в эту должность. Конечно, были нюансы: в России не совсем принято, что девушка управляет мужчинами. Но у меня был опыт работы со многими начальниками: были и блестящие примеры, и те, что я бы не перенимала. Поэтому мы договорились с подчиненными так: они ставят на первое место работу, а я — их нужды. 

Пришлось подкорректировать моменты с жесткостью. Я поняла, что мягкий начальник — плохой начальник. Научилась ставить четкие сроки и задачи, а также четкие ожидания по результатам. Сама, в свою очередь, не доставала своих ребят ежесекундным контролем, а приходила, допустим, в конце дня и проверяла. 

Уход из отрасли

В 2020-м я снова попросилась на международный проект — хотелось попробовать себя в роли руководителя за рубежом. Предложили вакансию техника в Катаре с перспективой стать руководителем там. Я полетела, отработала там две недели, и началась пандемия. Из-за проволочек с документами на работу я не могла даже выйти из отеля.  

Как таковой работы у меня практически не было, и я пять месяцев просидела там без дела, пока меня не решили вернуть в Россию. Предложили работу в Пыть-Яхе, с понижением в должности и под другое руководство. Я отказалась — до этого в Пыть-Яхе я была, и мне не понравилось. 

По соглашению сторон мы расторгли договор. Так закончилась моя работа в нефтянке. Сейчас я работаю в научно-инженерном центре в Санкт-Петербурге. Нефтянка позволила мне купить квартиру и скопить неплохую финансовую подушку, и я переехала в Северную столицу. 

По нефтянке я иногда скучаю, потому что там были четко прописанные правила и очень квалифицированные работники. Лишних людей у нас не было. Никакая компания, где я работала после нефтянки, не дотягивает до того уровня.

Но вернуться я уже не стремлюсь, хотя мне и предлагали. Для меня теперь важнее семья. Видимо, я наездилась, и хочу от этого отойти. Но мне хочется как-то вдохновить людей работать в нефтяной отрасли и развиваться в ней. Не напиши тогда я коллеге из Ирака, так бы, наверное, и не поехала бы никуда. Никакие связи тут не помогут — только старания и ваше время. Все зависит от нас самих.