Девять вызовов, которые стоят перед российской нефтянкой прямо сейчас

Один из создателей нефтегазового комплекса в Западной Сибири, глава Союза нефтегазопромышленников России Геннадий Шмаль по просьбе NEFT сформулировал основные вызовы, которые стоят перед российскими нефтяниками.

Низкие цены на нефть из-за пандемии и мартовский провал по сделке с ОПЕК+

В целом на мировом рынке ситуация сейчас непростая. Экономика Китая, одного из главных импортеров всего на свете, пока в застое. Также мартовское решение не поддерживать предложение стран ОПЕК+ по сокращению добычи было ошибкой, из-за которой обвалились цены на нефть. Все это отразилось на наших компаниях, денежные потоки к ним значительно уменьшились.

При этом у российской нефтяной промышленности есть определенный запас прочности. Себестоимость добычи нефти в России колеблется от 3 до 8 долларов за баррель, правда, без учета транспортных расходов. Поэтому кратковременное падение до 10-15 долларов за бочку для нас не критично, хоть ничего хорошего в этом нет. Зато радует, например, что в Югре не допускают незапланированного снижения добычи нефти в последние два года. Это позволяет поддерживать промышленность на плаву.

Тяжелое налоговое бремя

Понятно, что без «нефтяных» налогов власти не смогут сформировать бюджет страны. Но текущая налоговая система совершенно не стимулирует развитие нашей нефтянки. [Премьер-министр Великобритании Уинстон] Черчилль говорил, что «хороших налогов не бывает». А у нас они не просто плохие, они никуда не годные!

Приведу в пример небольшие нефтяные компании. В марте они добыли нефть и должны заплатить от 65 до 70% выручки по НДПИ (налогу на добычу полезных ископаемых — прим. ред.). Продавать они ее стали только в апреле по совершенно низким ценам. В итоге налог, который должна заплатить компания, был больше ее апрельской выручки. Это парадокс. Весь мир платит налоги с прибыли, а у нас с компаний берут по факту добычи.

В порядке эксперимента сейчас внедряют НДД (налог на дополнительный доход, которые будет собираться с выручки от продажи углеводородов — прим. ред.), но пока непонятно, как его собирать. Надеюсь, что со временем разберутся.

Упадок геологоразведки

Мы в постсоветское время резко уменьшили объемы разведывательного бурения. В Тюменской области (включая Югру и Ямал — прим. ред.) в 1988 году мы бурили более 3 млн метров разведочных скважин, а в целом по стране было более 7 млн. Сейчас в целом по стране мы бурим меньше миллиона метров в год. При этом средние размеры открываемых сейчас месторождений от 1 до 3 миллионов тонн. Для сравнения — Самотлор (Самотлорское месторождение на территории Югры — прим. ред.), как известно это 3 млрд тонн. Государство в это дело вкладывается все меньше. По итогам прошлого года примерно 30 млрд рублей на разведку дал бюджет, и примерно, 270-300 млрд нефтяные компании. А это же будущее!

Упадок рынка российского нефтегазового сервиса

Сегодня уровень добычи определяют нефтесервисные компании. Если мы утратим компании, которые занимаются бурением, капитальным и текущим ремонтом скважин, той же геологией, будет очень плохо. Безусловно, есть зарубежные Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes, которые занимают сегодня приблизительно четвертую часть нашего нефтегазового сервиса. Они готовы принять на себя большие объемы, но если мы допустим, что 50% нефтесервиса будет за иностранцами, тогда и объемы добычи нам будут диктовать в Лондоне и Вашингтоне.

К сожалению не все наши нефтяные чиновники, понимают важность сохранения этого сектора. Сейчас у нас половина инвестиций на месторождениях уходит на бурение и заканчивание скважин. При помощи новых технологий мы можем сократить эти расходы. Но для этого надо спасти наши нефтесервисные компании, которые из-за кризиса переживают не лучшие времена.

Отсутствие совместной работы нефтяных компаний по добыче трудноизвлекаемой нефти

У нас есть огромные нефтяные запасы (от 18 до 60 млрд тонн нефти — прим. ред.) в баженовской свите (горные породы, в которых содержится нефть — прим. ред.). Есть национальный проект «Бажен», в рамках которого должна быть создана технология добычи. Ему уже три года, но пока, к сожалению, каких-то серьезных результатов мы не получили. На мой взгляд, это из-за того, что им поручению профильного министерства, занимается только «Газпром нефть». Я очень уважительно отношусь к этой компании, но это неправильно. Передовиками по разработке баженовской свиты у нас является компания «Ритек», входящая в группу компании «Лукойл» и компания «Сургутнефтегаз». Надо было этот национальный проект поручить какой-то межведомственной организации, консорциуму. Я не думаю, что «Газпром нефть» в одиночку сможет вытянуть этот огромный проект.

Нерациональное использование нефтяного газа

Нам надо научиться полностью использовать попутный нефтяной газ. В этом отношении, лидером и примером для всех является «Сургутнефтегаз», который использует 99% его для выработки электроэнергии. Возможно, это не самое эффективное применение, но, учитывая спрос, директивные документы, большие штрафные санкции, «Сургутнефтегаз» поступает совершенно правильно. По тому же пути идет «Лукойл» у него уже более 95% эффективного использования газа.

Главное, чтобы мы в полной мере использовали ресурсы недр. Ханты-Мансийский округ уже намного меньше сжигает газа в факелах. Но это пока не затрагивает новых месторождений, того же Ванкора (месторождение в Красноярском крае, разрабатывается «Роснефтью» — прим. ред.). Поэтому, хочешь-не хочешь, газом заниматься надо.

Отсутствие расчетов по переходу на «зеленую» энергетику

Переходом на экзотические виды энергии нужно заниматься. Но нужно смотреть на рентабельность. В прошлом году мы были на [энергетическом] форуме в Германии, в Бонне, и сами немцы рассказывали, что они в 2018 году только на дотацию на использование ветра и солнца израсходовали более 25 млрд евро. Мы, Россия, вкладываем в развитие нефтяной промышленности ровно в два раза меньше.

Я убежден, что нужно развивать ту же водородную энергетику, за ней будущее. Но в сегодняшних условиях это накладно. При тех ценах, которые сегодня есть на нефть и газ, ни один проект, связанный с водородом, солнцем и ветром, не будет рентабельным. В основе всего должна лежать в первую очередь, экономика, но и экологические вопросы, конечно, нельзя сбрасывать со счетов.

Глобальное изменение климата

Вечная мерзлота тает, и пример норильской аварии показывает, что за этим надо следить. Все наши нефте-газопроводы и их компрессорные станции должны обеспечиваться СОГами (станциями охлаждения газа — прим. ред.), и газ должен подаваться в трубу с нулевой или даже близкой к нулю температурой. Тогда никакого растепления не будет. Если у нас таких СОГов будет не хватать, или они не будут работать по каким-то причинам, то опасность такая есть.

Отсутствие безопасных технологий работы на шельфе

Мы не готовы сегодня идти на арктический шельф. Во-первых, у нас нет техники для разработки. Во-вторых, нет технологии работы на шельфе. В-третьих — мы легко можем навредить экологии. Я как-то сделал простой мужицкий счет: если разлить один кубический метр нефти будет загрязнено 200 гектар. А если, как в Норильске, 20 тысяч? А мы не имеем технологии, чтобы собрать и утилизировать нефть, если она ушла под лед. Если случится что-то [аналогичное катастрофе под Норильском], то мы всю нашу планету угробим. Пока у нас не будет технологий, обеспечивающий безопасность на 99, 9999%, идти в эти проекты нельзя.